В последнее время было много споров по поводу того где скорбеть, где не скорбеть, а где рыбу заворачивать. Вот я и решил поразмыслить на тему того, почему я переживаю за одних больше чем за других. За других не скажу, а вот о своих ощущениях могу рассказать.
Ну вот, например, я сопереживаю еврейским смертям больше чем французским. А терракты в Париже меня беспокоят больше чем в Стамбуле.
Объяснений я тут нашел в двух первобытных чувствах: племенное и удивление.
Ну с племенным вроде бы все понятно — своим сочувствовать гораздо легче, чем чужим. А у меня четко очерчены круги личного пространства: личный, семья, народ, страна и т.д.. Именно поэтому один убитый еврей меня трогает больше чем сотня людей из более дальних кругов. Не знаю насколько это правильно, но так есть и все тут. Я и радуюсь за достижения своих больше, чем за других.
А вот с удивлением — это мне пришлось много чего продумать. Действительно очень странно ощущать сильное внутреннее беспокойство по поводу сотни французов, убитых в Париже. Вроде бы далеко не в ближнем круге. И единственным объяснением, которое я нашел — это удивление.
Есть такие места, в которых не ожидаешь ничего плохого.
— Пошли люди на концерт моей любимой группы, а их расстреляли.
— Привели люди детей 1ого сентября в школу, а там устроили кровавое месиво.
— Летели люди в самолете на отдых, а его сбили. Ну с самолетом не так удивительно, потому что они и сами имеют обыкновение иногда падать. Но все-таки.
Эти все события убирают в моем сознании виртуальные зоны комфорта. Ну кто мог подумать, что бандиты захватят школу 1ого сентября?!
Игра на человеческом удивлении — это далеко не редкое явление.
Говорят Тарковский в «Андрее Рублеве» сознательно взял на трагическую роль Никулина, потому что его амплуа было комедийным. Жестокая расправа над персонажем Никулина искренне шокировала зрителей.
Терроризм именно этого эффекта и добивается, люди должны привыкнуть к мысли, что нет больше никаких зон спокойствия.
А вот есть места, времена и люди, где вообще не удивляешься ничему. Скорее удивляешься, как там до сих пор люди еще живут. И мне кажется именно поэтому когда араб убивает еврея для мира — это не удивительно. А когда еврей убивает араба — это удивляет и как результат осуждается сильнее.