Читал на выходных Ролана Барта “Мифологии”. Нашел гениальное.
Как раз недавно поучаствовал в баталиях на тему “латыши – все поголовно мещане и ни на что толковое не способны”.
После Барта (см. ниже про мелкобуржуазность) могу сделать вывод:
Латыши (также как и эстонцы) своим мещанским мировоззрением маргинализируют русских и переводят их в состояние экзотики. Но когда экзотика становится повседневностью, появляется мещанский фашизм.
Есть, правда, ее большие мещане в наших краях. Это русские (русскоязычные в целом), которые не просто не могут акцептировать существование иного взгляда на вещи, но и изображают из себя вселенскую жертву. Такое ощущение, что русские в наших помпасах так сильно любили читать Чехова, что сами стали подражать его героям.
3. ОТОЖДЕСТВЛЕНИЕ. Мелкий буржуа – это такой человек,
который не в состоянии вообразить себе Другого [27]. Если перед
ним возникает другой, буржуа словно слепнет, не замечает или
отрицает его или же уподобляет его себе. В мелкобуржуазном
универсуме всякое сопоставление носит характер реверберации, все
другое объявляется тем же самым. Театры, суды, все места, где
есть опасность столкнуться с Другим, становятся зеркалами. Ведь
Другой – это скандал, угрожающий нашей сущности. Существование
таких людей, как Доминичи или Жерар Дюприе, может получить
социальное оправдание лишь в том случае, когда предварительно
они приведены к состоянию миниатюрных копий председателя Суда
присяжных или Генерального Прокурора; такова цена, которую им
приходится платить, чтобы быть осужденными по всем правилам, ибо
Правосудие заключается в операции взвешивания, но на чаши весов
можно класть лишь то, что подобно друг другу. В сознании любого
мелкого буржуа есть миниатюрные копии хулигана, отцеубийцы,
гомосексуалиста и т.д., судьи периодически извлекают их из своей
головы, сажают на скамью подсудимых, делают им внушение и осуж
дают. Судят всегда только себе подобных, но СБИВШИХСЯ С ПУТИ;
ведь вопрос заключается в том, какой путь человек выбирает, а не
в том, какова его природа, ибо ТАК УЖ УСТРОЕН ЧЕЛОВЕК. Иногда,
хотя и редко, оказывается, что Другого нельзя подвести ни под
какую аналогию, и не потому, что нас неожиданно начинает мучить
совесть, а потому что ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ противится этому: у одного
кожа черная, а не белая, другой пьет грушевый сок, а не ПЕРНО. А
как ассимилировать негра, русского? Здесь-то и приходит на
помощь еще одна фигура: экзотичность. Другой становится всего
лишь вещью, зрелищем, гиньолем, его отодвигают на периферию
человечества и он уже не может представлять опасности для нашего
домашнего очага. Эта фигура особенно характерна для
мелкобуржуазного сознания, поскольку мелкий буржуа не в
состоянии вжиться в Другого, но может по крайней мере отвести
ему какое-то место в этом мире. Это и называется либерализмом,
который есть не что иное, как своеобразное интеллектуальное
хозяйство, где каждой вещи отведено свое место. Мелкая буржуазия
не либеральна (именно в ее среде зарождается фашизм,
используемый потом крупной буржуазией), она лишь с опозданием
следует по тому пути, по которому идет крупная буржуазия.